Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке] - Иоанна Хмелевская

— Ну и почему Борковская в нем разочаровалась?

— Понимаешь, у него такой характер, что когда тишь да гладь, все замечательно. Но представь себе, поехали они с женой на природу, а там выяснилось, что жена кувшинки обожает. И вот он лезет в воду за кувшинками, и вся его любовь прямо на глазах скисает…

— Почему именно кувшинки? — удивилась Мартуся.

Я удивилась ещё сильнее:

— Ты что, не знаешь, что такое кувшинки и где они растут?

— Я в растениях не разбираюсь… Это ведь цветочки такие?

— С ума сойти… Ты никогда не рвала кувшинок?

— Как-то не сложилось у меня с этим делом. А что, надо голову пеплом посыпать? Можно мне посыпать под пиво?

— Можно, хотя ты пива и не заслуживаешь. К твоему сведению, кувшинки произрастают в воде, и не просто в воде, а там, где глубоко. А представь, что он с пикника намылился прямо в «Мариотт», «Шератон» или, скажем, в «Риц». И что?

— А если бы жена возила в багажнике резиновые сапоги?

— Так ведь брюки в сапогах помнутся!

— Можно снять штаны и влезть в воду босиком.

— А пиджак? А манжеты рубашки? Пришлось бы догола раздеваться, а если бы его кто нагишом увидел? Я тебе тут его характер объясняю, а не как правильно собирать водяную флору. Понимаешь, жена чего-нибудь захочет, а он её любит и должен бы ей это дать, да не может. Не способен на такое. И он сразу чувствует себя гадом. Какой у него выход? Перестать её любить. Все просто. Иными словами, если у этого типа что-нибудь не так, из него всякая паршивость мигом вылезает.

— И она его любила?!

Я примирительно помахала штопором.

— Его, его. Ничего страшного. Из каждого иногда вылезает какая-нибудь паршивость, только разная. Больше, меньше, вредная или нет, ужасная или глупая, явная, тайная… отсюда и неврозы человеческие. Иногда эта паршивость и вовсе малюсенькая, можно не обращать внимания.

— Но Борковскую это потрясло?

— Потрясло, потому что она-то думала, что муж её любит всем сердцем, что он не такой тупица и не так трясётся за свою репутацию. Борковская со второй женой соперничать не стала, она просто вычеркнула его из своей жизни. А мстить… нет, не желает она мстить, слишком велика честь для такого болвана.

После недолгих размышлений и очередной банки пива Мартуся решила, что я права. Я с завистью на неё смотрела: и как она ухитрялась не толстеть от такого количества пива? Причём пиво ей не просто не вредило, Мартуся явно от него хорошела и даже соображала быстрее — замечательное свойство организма…

— И что теперь? — спросила Мартуся.

— Не знаю, — вздохнула я. — И не знаю, что сделают менты. Потому что я не вижу причин, по которым вторая жена могла пришить собственную подругу. Может, это все-таки не она? Пусть полиция сначала найдёт вещественные доказательства, огнестрельное оружие, микроследы…

— Пиджак. От тех брюк, что были на убитой, должен быть пиджак.

— Вот именно, пиджак. И вообще мне страшно хочется помчаться в квартиру жертвы, то есть по моему бывшему адресу, но что-то меня не пускает. Не с теми людьми мы знакомства водим.

— Может, они поссорились? — задумчиво предположила Мартуся. — Эти две закадычные подружки. Допустим, мёртвая Борковская соорудила для подружки мужа, а та стала стыдиться её и не пожелала знаться с этим ходячим стыдобищем. А Феля мечтала через подругу войти в высший свет… только не спрашивай меня, что такое высший свет, я просто пытаюсь представить себе ход мыслей убитой. Лезла в высший свет она нагло, напролом, как тогда к тебе на интервью, и не было другого способа от неё избавиться, как только прикончить.

— А что, неплохая гипотеза, — похвалила я. — За исключением высшего света… Впрочем, ведь и в этом ты права: муж-то трясся за свою репутацию! А другая гипотеза — вторая жена так страшно ненавидела первую, что решила свалить на неё ещё и убийство, потому что, по правде говоря, мотивы Борковской просто глаза мозолят. Я-то уверена, что не она убийца, но вряд ли смогу убедить присяжных.

— Если она невиновна, её наверняка посадят, — огорчилась Мартуся.

Я кивнула:

— Правильно, и мы должны ей помочь.

— Как?

— Не знаю, дай подумать.

Посетившая меня идея была настолько дурацкой, что требовалось непременно воплотить её в жизнь, причём поскорее. Мартуся в первый момент испугалась этой моей идеи, но все-таки решила не бросать меня.

— Хватит с нас науки, давай займёмся конкретными вещами, — сказал Бежан, разобравшись во всех рапортах оперативников и заключениях из лаборатории. — По порядку. Начнём с пиджака…

— Если в алфавитном порядке, то пиджак где-то в середине… — буркнул себе под нос Гурский.

Бежан сочувственно глянул на коллегу.

— Да, общение с бабами для тебя даром не прошло. Приди в себя. Я понимаю, одни бабы кругом, сам черт ногу сломит… тьфу!

— Бабье преступление…

— Забудь насчёт пола. Преступник мужского рода тоже может оказаться дебилом. Тут вырисовывается гипотеза, и мы должны её принять, потому что ничего другого нам не остаётся.

Единственный очевидец…

Единственного очевидца преступления нашли с огромным трудом. На расстоянии ровнёхонько ста двенадцати метров по прямой линии от места преступления человек сидел на крыше и цементировал печную трубу. Решил сделать перекур и бессмысленно таращился на окрестности. Дорога была пустынна, потому что из двенадцати домов заселена была от силы половина, остальные неспешно достраивались. И вдруг на пустой дороге появилась машина, черт знает какой марки — далеко было, он не распознал, но наблюдением увлёкся, потому что ехала машина как-то уж очень странно. То рванёт ретиво, то затормозит, потом снова рванёт вперёд. Человеку на крыше стало любопытно, что ещё выкинет безбашенный водитель. Про яму посреди дороги он знал, поэтому с большой заинтересованностью ждал, влетит машина в яму или исхитрится проскочить. Машина затормозила возле дома с красной крышей, явно обжитого, за ним стоял недостроенный дом, дальше — ещё один жилой. А сразу за ним — яма.

Машина остановилась, в яму не провалилась, человек на крыше разочарованно вздохнул, но продолжал наблюдать, потому как сигарету ещё не докурил. Машина развернулась. Да так по-дурацки, что за рулём наверняка сидела баба, не иначе. Едва не впечаталась задом в ограду. Потом автомобиль медленно поехал назад, замер возле недостроенного дома, из машины кто-то вылез с пассажирского места. Свидетелю показалось, что это женщина, но ручаться не может, хотя вообще-то зрение у него неплохое. Женщина направилась к тому обжитому домику с красной крышей, машина тронулась следом, а что дальше — свидетель не видел, потому что выкинул окурок и спустился с крыши. Что касается громких звуков, то он ничего не слышал, внизу его коллеги перекидывали доски, заглушая все вокруг.

Он никому ничего об этом не говорил, потому что ничего необычного не заметил. Другое дело, если бы эта машина плюхнулась в яму, но ведь не плюхнулась. А раз его сейчас спрашивают и всех кругом тоже опрашивают, пожалуйста, он все расскажет. Подумаешь, курил на крыше возле трубы, никакое это не преступление…

— Единственный очевидец подтверждает то же самое, что показала собака, — подытожил Бежан. — И та соседка, что вешала занавески. Принимаем как факт: убийца приехал с жертвой, развернулся, потом оказался с той же стороны, что дома и тропинка, по которой шла убитая. Убийца ехал за ней следом, выстрелил из открытого окна с расстояния полутора-двух метров и тут же покинул место преступления, никого по дороге не встретив. Все заняло примерно сорок секунд. Жертва вылезла из машины не сразу, можно предположить, что виной тому пиджак.

Наплевав на алфавитное место пиджака, Гурский кивнул.

— На пиджаке мороженое, — подхватил он, вчитываясь в документы из лаборатории. — Довольно свежее. Она лопала мороженое, сидя в машине, и засвинячила наряд. Это объясняет, почему она не сразу вышла: видно, попробовала вытереть мороженое, поняла, что не получается, сняла пиджак и вышла без него.

В карманах микроследы всякой ерунды, но нас интересуют ключи. Она носила ключи в правом кармане пиджака, причём постоянно. Не в сумочке.

— Скорее всего, она вообще носила ключи в карманах самой разной одежды. Теперь следующий пункт. Пиджак есть, а вот где ключи?

У Выдуя нашёлся только один комплект, его собственный, тоже в кармане: засаленные, облепленные мусором ключи, скреплённые проволокой. Ни одна женщина в руки бы их не взяла — её наизнанку бы вывернуло. Отсюда простой вывод: убийца использовал ключи, чтобы подбросить пиджак домой к жертве, этот пиджак сам домой не пришёл. Оставить ключи убийца не мог — ему надо было запереть двери, поэтому комплект убитой он забрал с собой.

Роберт мерно кивал головой, словно заведённый.

— Живительно, что пьяный вдрабадан Выдуй никаких фортелей не выкидывал, ничего не прятал и не выбрасывал, за это я могу хоть руку в огонь сунуть!